Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Г"

1. Старая история

Входимость: 1. Размер: 60кб.

Часть текста: что может совершенно изменить жизнь и дать какие-то особенные, невероятные удовольствия. И потому, хотя все было действительно красиво — и облака на мысе таинственны, и море голубо, и волны нежны и говорливы, и солнце ярко, — все это казалось однообразным. Хотелось чего-то необыкновенного… какой-то особенной любви, поэтичной, красочной, в которой растворились бы тело и душа, как растворяются они, когда совершенно нагой лежишь на горячем прибрежном песке, в убаюкивающей ванне солнечных лучей, видишь только небо да море, а у ног тихонько звенит совсем прозрачная смеющаяся волна, такая маленькая и кроткая, точно серебряная рыбка, плескающаяся на солнце. А этого ничего не было. Природа, как всегда, была прекрасна, а жизнь ленива и скучна. Правда, утром, когда ходили купаться и ныряли в голубой волне, было весело, но все-таки чего-то не хватало. Женщины в пестрых костюмах, сверкая голыми руками, отплывали в море и лежали на воде, точно отдаваясь горячему солнцу. Мужчины с высокого помоста прыгали в воду, ныряли и фыркали, как тюлени. И те, и другие издали поглядывали друг на друга. Мужчины волновались, когда видели над волной круглые розовые руки или неожиданно сквозь щели купальни замечали неосторожное нагое и стройное, мгновенно исчезающее тело. А женщины смеялись звонко и нервно, чувствуя на себе жадные взгляды. Но потом те и другие одевались и выходили на набережную, одетые, притворяющиеся, что под платьями нет ни наготы, ни желания. Они здоровались, с любезным оживлением болтали о пустяках и расходились обедать. Набережная пустела, и бесполезно жгло ее белые камни далекое солнце. Только на обрыве, над морем, сидели одинокие девушки с книгами, и нельзя было понять, как могут они читать, когда солнце так горит, и небо такое голубое, и море такое большое. Иногда они устало опускали книгу на колени и...

2. Миллионы

Входимость: 1. Размер: 12кб.

Часть текста: завороженный лунным светом морской берег. Там танцевали они перед лицом светлой луны, как легкие эльфы, незримые и таинственные в своей призрачной минутной жизни. Скрестив мощные руки на холодном мраморе столика, Мижуев молча и угрюмо посматривал по сторонам. Когда он взглядывал на эстраду, все казалось ему суетливо мелким и бестолково шумным, а когда поворачивался в сторону моря, становилось величаво спокойно, задумчиво свободно, как сама высокая светлая луна. Крутая русая борода его и массивные плечи возбуждали представление о страшной силе и твердой воле, но глаза Мижуева были нездоровые, углубленные, какие бывают у обреченных на смерть. За соседним столиком кутила компания господ в белых шляпах, ухарски проломленных на боку, и нарядных дам, с резко красивыми лицами и неестественными, подрисованными глазами. Все они громко смеялись, чокались узенькими, как стрекозы, рюмочками, и не переставая острили, при каждой остроте повышая голоса и оглядываясь на Мижуева, причем и у мужчин, и у женщин было мелькающее, выжидательно ищущее выражение. А неподалеку, склонившись вперед, точно нежа под мышками свои белые салфетки, стояли лакеи и не спускали глаз с Мижуева, как будто собирались но первому его знаку бежать и стремглав бросаться в море. Мижуев и видел все, и не замечал. Когда-то это забавляло его, но теперь было только докучно и так привычно, как воздух, от которого не уйдешь и уходить не надо. — Теодор, отчего ты такой скучный сегодня? — спрашивала его Мария Сергеевна, робко дотрагиваясь пальчиком до крутого локтя. На ней было вызывающее красивое платье, чуть-чуть открывающее ноги, а на темных пышных волосах качались нежно-розовые цветы шляпы, грустно гармонировавшие с ее подрумяненными щеками, печально мерцающими глазами и страстно окрашенными губами. Мижуев ...

3. Санин. Глава XXIX

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: что ждал того или иного вызова от Зарудина. - И очень желают? - шутя спросил он Дуньку. Но Дунька, видимо, знала что-то страшное и, против обыкновения, не закрылась рукавом, а взглянула ему прямо в глаза с выражением испуганного участия. Санин поставил лопату к дереву, снял и перетянул пояс и, по своей манере, слегка раскачиваясь на ходу, пошел в дом. "Экие дураки... ведь вот идиоты!" - с досадой думал он о Зарудине и его секундантах, но это было не ругательством, а выражением его искреннего мнения. Когда он проходил через дом, из дверей своей комнаты вышла Лида и стала на пороге. У нее было напряженное бледное лицо и страдальческие глаза. Она пошевелила губами, но ничего не сказала. В эту минуту она чувствовала себя самой несчастной и самой преступной женщиной в мире. В гостиной, в кресле, беспомощно сидела Марья Ивановна. И у нее было испуганное несчастное лицо, и куриный гребень наколки растерянно свисал набок. Она тоже поглядела на Санина умоляющими, испуганными глазами, так же пошевелила губами и так же промолчала. Санин улыбнулся ей, хотел остановиться, но раздумал и пошел дальше. Танаров и фон Дейц сидели в зале, на стульях возле первого от двери окна, и сидели не так, как садились всегда, а поджав ноги и выпрямившись, точно им было страшно неловко в их белых кителях и узких синих рейтузах. При входе Санина они медленно и нерешительно поднялись, очевидно не зная, как вести себя дальше. - Здравствуйте, господа, - сказал Санин громко, подходя и протягивая руку. Фон Дейц на секунду замялся, но Танаров быстро и преувеличенно поклонился, пожимая руку, так, что перед Саниным мелькнул его подстриженный затылок. - Ну, что скажете хорошего? - спросил Санин, замечая эту особую предупредительную готовность Танарова и дивясь тому, как ловко и уверенно проделывал этот офицер глупость фальшивой церемонии. Фон Дейц выпрямился и придал холодный вид своей лошадиной физиономий, но сконфузился. И странно было, что заговорил прямо и уверенно всегда...

4. Прокопов Т. Ф.: Возвращение Михаила Арцыбашева

Входимость: 1. Размер: 46кб.

Часть текста: и прекрасное, а вместе с тем и рискованное по тем жестоким временам решение - срочно издать однотомник его избранных произведений. Сборник "Смерть Ланде" стал последней книгой Арцыбашева, вышедшей на родине. Для русского литературного зарубежья преждевременная смерть Арцыбашева была воспринята как одна из самых горестных утрат, на которую отозвались и друзья, и недруги. Отозвались высокими и искренними словами Дмитрий Философов и Александр Амфитеатров, Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский, Максим Горький и Петр Пильский, десятки других писателей, читателей, почитателей. В Варшаве был спешно выпущен сборник статей памяти М. П. Арцыбашева "Неугасимая лампада". Парижский литераторский кружок у Мережковских "Зеленая лампа" прервал свое заседание, получив известие о кончине Арцыбашева. "... Я прошу, - взволнованно сказала З. Н. Гиппиус, - ради тех, которые здесь, может быть, понимают, что такое Человек, Любовь, Смерть, - я прошу нескольких секунд полного молчания. Тридцать секунд, по часам, - не больше..." Зинаида Николаевна никогда не была почитателем книг Арцыбашева, но она была в числе тех, кто отдавал должное его несомненному художническому дару и - высоким его человеческим качествам. Потому-то так искренне, правдиво и горячо прозвучали ее печальные слова, сказанные об Арцыбашеве на этом заседании "Зеленой лампы": "Человек. Любил родину просто: как любят мать. Ненавидел ее истязателей. Боролся с ними лицом к лицу, ни пяди не отступая, не отходя от материнской постели. Шесть лет. Потом был физически выкинут вон. Остался у дверей. И продолжал то же... Он совершенно просто отдал своей любви все, что имел. Ведь не в том дело,...

5. Прокопов Тимофей: Жизни и смерти Михаила Арцыбашева

Входимость: 1. Размер: 66кб.

Часть текста: названные причины одинаково несомненны, обе фатально водили его пером. Однажды и сам Арцыбашев решился на откровенное признание: "Мне только тридцать лет, а когда я оглядываюсь назад, мне кажется, будто шел я по какому-то огромному кладбищу и ничего не видел, кроме могил и крестов. Рано или поздно где-нибудь вырастает новая могила, и каким бы памятником ее ни украсили, простым крестом или гранитной громадой, все равно - это будет все, что от меня останется. В конце концов, это и не важно: и бессмертие вещь скучная, и жизнь мало любопытна. Скверно то, что смерть страшна, и, пожалуй, так и не решишься собственноручно отправить себя к черту; будешь жить долго, долго идти по этому кладбищу, которое называют жизнью, и мимо, бесконечно вырастая, все будут мелькать новые кресты. Все дорогое, все милое останется позади, все приросшее к сердцу отпадет, как листья осенью, и добредешь до конца один как перст" {Арцыбашев М. Собр. соч. 3-е изд. Записки писателя. М.: Московское книгоиздательство, 1917. Т. 3. С. 230.}. Написал эти невеселые слова ставший уже знаменитым Михаил Петрович Арцыбашев в 1909 году, только что проводив в...