VIII
Нина и Коля Вязовкин шли вдвоем по лесу. Кругом все было насквозь пронизано солнцем и жаром. Под ногами скользили сухие иголки старой хвои и трещали полусгнившие шишки. Коля Вязовкин вспотел так, что пот прямо лил с него. Нина тоже раскраснелась. На груди и спине ее, когда от движения раздвигался широкий вырез легкой кофточки, показывался милый треугольник темного загара на нежной бело-розовой коже. Вся она дышала молодостью, здоровьем и свежестью, и казалось, что ей не может быть так жарко и потно, как всем другим людям.
В лесу свистели и верещали птицы. Какие-то, насквозь пронизанные солнцем, золотистые мухи пулями мелькали от дерева к дереву. На ярких лужайках взлетали и падали пестрые бабочки. Суетливо ползли куда-то муравьи, копошились жучки и козявки. Лето было в разгаре, могучее, хлопотливое, полное мириадами жизней.
— Вот жара, Коля!.. — засмеялась Нина, как крыльями, помахав в воздухе приподнятыми руками. — Боже мой, какая жара!..
— Да, тепво!.. — отвечал Коля, снимая фуражку и в изнеможении вытирая мокрый лоб.
— Даже все дачники попрятались. Одни мы с вами такие храбрые!.. А мне нравится. Я люблю, когда жарко!
Коля не отвечал, он совсем разварился.
— А, вон кто-то сидит!.. — заметила Нина.
В стороне от тех мест, где обыкновенно гуляли дачники, что-то зачернелось.
Нина и Коля шли мимо этого места, невольно поглядывая туда.
Там висел большой нарядный гамак с кистями. В гамаке лежала женщина, а у ног ее, прямо на земле, сидел мужчина. Они были близко друг к другу. Мужчина, в студенческой фуражке, что-то говорил. Из гамака смотрели на него черные глаза и улыбались спокойные яркие губы.
Нина сразу узнала их, но как-то даже и не поняла сначала, что это может значить и отчего вдруг так стукнуло сердце.
— Это Луганович, — сказал Коля.
Нина вдруг побледнела и быстро пошла вперед, углубляясь в лес.
— Нина Сергеевна, куда же вы?.. Подождите!.. — закричал сразу отставший Коля Вязовкин.
Нина скорее почувствовала, чем увидела, как на крик Коли Луганович быстро оглянулся.
Раиса Владимировна проводила ее глазами.
— Это, кажется, ваша пассия?.. — насмешливо спросила она.
Даже не глядя, опытным женским чутьем она поняла, что происходит в душе Лугановича, и усмехнулась.
— Попался, миленький!.. — каким-то дурашливым, нехорошим тоном сказала она. — Так вам и надо!..
— Почему — попался?.. Вот глупости!.. — по-мальчишески пробормотал Луганович, не смея взглянуть на нее и чувствуя, что глупо краснеет.
— Да, да, да!.. — грозя пальцем, смеялась Раиса. — Знаем мы все!
Луганович думал, что она ревнует, и испугался. Но Раиса Владимировна слишком хорошо знала мужчин и знала власть своего тела. Она смотрела на Лугановича плотоядно и уверенно. Он нравился ей именно своей молодостью и нетронутостью. Такого любовника у нее давно не было, и она твердо знала, что не уступит его этой простенькой провинциальной барышне, по крайней мере, пока он не надоест ей. Как раз в ту минуту, когда показались Нина и Коля Вязовкин, Раиса Владимировна уговаривала Лугановича перевестись в Петроградский университет.
Луганович был смущен и растерян. Его поза у самых ног Раисы была так интимна и он так ясно понял инстинктивное движение Нины, что сразу стало понятно: теперь все между ними кончено. Внезапно его охватила злобная досада против Раисы.
Раиса Владимировна презрительно и властно посмотрела на него, чуть-чуть усмехнулась и, лениво откинувшись назад, протянула:
— Жарко!.. Так, кажется, взяла бы да и разделась совсем!..
Луганович быстро взглянул на нее. Мысль видеть ее нагой тут, в лесу, среди белого дня, обожгла его.
Раиса прекрасно поняла этот взгляд.
— А что, если я в самом деле разденусь?.. Вам не очень будет стыдно?.. — русалочьим тоном спросила она, потянулась всем своим богатым телом и закинула руки за голову, чтобы выпуклее выставить грудь.
— Если вам не будет стыдно, так почему же мне будет?.. Хотите, я помогу?..
Раиса Владимировна смеялась, точно ее щекотали эти слова.
— А что ж, это было бы пикантно!.. — по слогам протянула она и уронила свою полную обнаженную руку у самых губ Лугановича.
Луганович взял и провел по своим губам ее нежной влажной кожей. Женщина раскинулась в гамаке, лениво отдаваясь его ласкам.
выше головы. Вся она была мягкая, дразнящая, жаркая.
И, мысленно махнув на все рукой, Луганович забыл Нину.
Схватившись за гамак, он перекатил тело женщины на самый край его, запутал в платье и стал умолять о чем-то. Глаза у него блестели и смотрели, воровски бегая. Раиса хохотала и отталкивала.
— С ума сошел! Прошу покорно!.. Со всех сторон ходят… Отстаньте, а то ударю!.. Сумасшедший!..