Глава:
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14 |
IX
Они прошли по бульвару раз и другой, не встретив знакомых, и слушали музыку, по обыкновению игравшую в саду. Играла она нестройно и фальшиво, но издали казалась нежной и грустной. Навстречу им все попадались мужчины и женщины, заигрывавшие друг с другом. Их смех и громкие возбужденные голоса не шли к тихой грустной музыке и тихому грустному вечеру и раздражали Юрия. В самом конце бульвара к ним подошел Санин и весело поздоровался. Юрию он не нравился и поэтому разговор не вязался. Санин смеялся над всем, что попадалось им на глаза, потом встретил Иванова и ушел с ним.
- Куда вы? - спросил Новиков.
- Угостить друга хочу! - отвечал Иванов, достал из кармана и торжественно показал бутылку водки.
Санин весело засмеялся.
Юрию и эта водка, и этот смех показались неестественными и пошлыми, и он брезгливо отвернулся. Санин это заметил, но не сказал ничего.
- Благодарю, мол, тебя, Господи, что я не таков, как этот мытарь! - двусмысленно усмехаясь, пробасил Иванов.
Юрий покраснел.
"Тоже... острит еще!" - подумал он презрительно, пожал плечами и отошел.
- Новиков, бессознательный фарисей, пойдем с нами! - пристал Иванов.
- Какого черта?
- Водку пить!
Новиков тоскливо оглянул бульвар, но Лиды не было видно нигде.
- Лида дома сидит и в своих грехах кается, - улыбаясь, заметил Санин.
- Глупости, - обидчиво пробормотал Новиков, у меня больной...
- Который умрет и без твоей помощи, - отозвался Иванов. - Впрочем, и водку мы можем выпить без твоего содействия.
"Напиться, что ли!" - с горечью подумал Новиков и сказал:
- Ну, ладно... пойдем!
Они ушли, и Юрию еще долго слышен был грубый бас Иванова и беззаботно-ласковый смех Санина.
Он опять пошел вдоль бульвара. Его окликнули женские голоса. Зина Карсавина и учительница Дубова сидели на одной из бульварных скамеек. Было уже совсем темно, и в тени едва виднелись их фигуры в темных платьях, без шляп и с книгами в руках. Юрий быстро и охотно подошел.
- Откуда? - спросил он, здороваясь.
- В библиотеке были, - ответила Карсавина.
Дубова молча подвинулась, очищая возле себя место, и хотя Юрию хотелось сесть возле Карсавиной, но было неловко, и он сел рядом с некрасивой учительницей.
- Отчего у вас такое мрачно-раздирательное лицо? - спросила Дубова, по привычке язвительно кривя свои тонкие, сухие губы.
- Делать вам, видно, нечего, - насмешливо возразила Дубова.
- А вам есть что делать?
- Да, плакать некогда.
- Я и не плачу.
- Ну, хнычете... - шутила Дубова.
- Так уж жизнь моя сложилась теперь, что я и смеяться разучился.
В голосе его прорвались такие горькие нотки, что все невольно примолкли. Юрий помолчал и улыбнулся.
- Один мой приятель говорил мне, что жизнь моя назидательна, - сказал он, хотя никто этого не говорил.
- В каком смысле? - спросила Карсавина осторожно.
- В смысле того, как не следует жить человеку.
- А ну, расскажите. Авось и мы извлечем какую-нибудь пользу из этого примера... - предложила Дубова.
Юрий свою жизнь считал исключительно неудачной, а себя - исключительно несчастным человеком. В этом было какое-то грустное удовлетворение и было приятно жаловаться на свою жизнь и людей. С мужчинами он никогда не говорил об этом, инстинктивно чувствуя, что они ему не поверят, но с женщинами, особенно молодыми и красивыми, охотно и подолгу говорил о себе. Он был красив и хорошо говорил, и женщины всегда проникались к нему жалостью и влюбленностью.
И на этот раз, начав с шутки, Юрий легко вошел в привычный тон и долго говорил о своей жизни. По его словам выходило так, что он, человек огромной силы, заеден средой и обстоятельствами, что его не поняли в партии и что в том, что из него вышел не вождь народа, а обыкновенный высланный по ничтожной причине студент, виновата роковая случайность и людская глупость, а не он сам. Юрию, как всем людям с большим самолюбием, не приходило в голову, что это не доказывает его исключительной силы и что всякий гениальный человек окружен такими же случайностями и людьми. Ему казалось, что только его одного преследует тяжелый и неодолимый рок.
И так как он рассказывал очень красиво, живо и ярко, то выходило похоже на правду, и девушки верили ему, жалели и грустили вместе с ним. Музыка играла все так же нестройно, но жалобно, вечер был темный, задумчивый, и им всем было мечтательно-грустно. Когда Юрий замолчал, Дубова, отвечая на свои собственные думы о том, что ее жизнь скучна, однообразна и что скоро она уже состарится, не испытав счастья и любви, тихо спросила:
- Скажите, Юрий Николаевич, вам никогда не приходила в голову мысль о самоубийстве?
- Почему вы меня спрашиваете об этом?
- Так.
Они помолчали.
- Вы, значит, были в комитете? - с любопытством спросила Карсавина.
- Да, - коротко и как будто неохотно ответил Юрий, но ему было приятно признаваться в этом, потому что он думал, будто это придает ему какой-то мрачный интерес в глазах красивой и молодой девушки.
Потом Юрий проводил их домой. Дорогой много говорили и смеялись, и уже не было грустно.
- Какой он славный, - сказала Карсавина, когда Юрий ушел.
- Смотри не влюбись! - погрозила пальцем Дубова.
- Ну, вот еще! - с тайным инстинктивным испугом вскрикнула Карсавина.
и красивые женщины.
Глава:
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14 |